Открытие приема заявок на участие в Национальной премии «Лучший промышленный дизайн России» сопровождается пафосной риторикой о "роскоши и функциональности", "уникальности" и "эталоне красоты". Организаторы уверенно продвигают конкурс как главную площадку страны для оценки достижений отечественного дизайна, словно вся индустрия вот-вот совершит прорыв. Однако при ближайшем рассмотрении становится ясно: за яркими формулировками и громкими лозунгами скрывается типичный бюрократический и саморекламный механизм, в лучшем случае бесполезный, а в худшем дискредитирующий саму идею промышленного дизайна.
Иллюзия открытости
Премия якобы открыта для всех, но при этом выставляет ограничения: участвовать могут только те компании, которые работают не менее года. Почему именно год? Почему не полгода или два года? Эти формальные барьеры часто создаются для того, чтобы отсеять нежелательных претендентов, особенно мелкие независимые студии, которые не укладываются в искусственные рамки, но могли бы привнести в индустрию действительно свежие и нестандартные идеи.
Кроме того, структура конкурса построена по принципу "все свои". В списке победителей подобных мероприятий чаще всего оказываются одни и те же бюро и бренды, давно обосновавшиеся на рынке и тесно связанные с определёнными кластерами чиновников и спонсоров. Новый участник, особенно независимый дизайнер без громкого имени, почти не имеет шансов пробиться в верхние ряды. В таких условиях премия скорее закрепляет статус кво, чем способствует развитию.
Дизайн ради картинки
Национальная премия, по сути, поощряет дизайнерский внешний лоск, а не реальные технологические прорывы. Изделия оцениваются в категориях "предметный дизайн", "дизайн в индустрии моды", "коммуникационный дизайн", "средовой дизайн" всё это звучит красиво, но крайне расплывчато. Каков вес функциональности? Учитывается ли влияние продукта на устойчивость, доступность, экологичность? Или главный критерий насколько "инстаграммно" выглядит макет?
Очевидно, что организаторы делают ставку на визуальное и концептуальное, а не практическое. Много ли пользователей получат выгоду от изящно сверстанной этикетки, если сам продукт не решает реальных проблем? Много ли пользы от глянцевого мебельного прототипа, который не будет внедрён в производство из-за высокой себестоимости или отсутствия потребности? Всё это превращает конкурс в ярмарку тщеславия, а не в двигатель инноваций.
Отсутствие реального воздействия
Если обратиться к прежним лауреатам схожих конкурсов, легко убедиться: большинство победивших проектов так и остаются концепциями, которые никогда не доходят до потребителя. Отсутствует даже минимальный механизм поддержки ни грантов, ни производства, ни партнёрств. Победа в премии не означает ничего, кроме упоминания на сайте и возможности похвастаться логотипом. Это может польстить самолюбию, но вряд ли поможет изменить отрасль.
Таким образом, Национальная премия скорее обслуживает внутренний спрос дизайнерской тусовки на признание, чем содействует продвижению российских промышленных продуктов на внешний или внутренний рынок. Никакой программы популяризации, образовательной платформы или интеграции в реальное производство не предусмотрено. Всё ограничивается формальными церемониями и всплесками активности в соцсетях.
Промышленный дизайн важнейшая часть технологического развития любой страны. Он должен быть функциональным, массовым, адаптивным к нуждам общества. Но пока такие конкурсы, как Национальная премия, остаются витринами эстетизированного снобизма, говорить о прорывах в этой сфере преждевременно. Вместо стимуляции настоящего развития, мы наблюдаем имитацию прогресса с красивыми картинками, бессмысленными номинациями и нулевым эффектом на реальность.
